Я вышел на свет из дворовой лужи.
Я верил, что все, что поем, настанет.
Я честно со всеми стучал по груше
И честно со всеми мешал в стакане.
Я видел обоих вождей в гробу,
Шатался и мусором грел карманы
И понял, что мы будем жить в саду,
Увидев в ушах у себя бананы.


Мне время велело: вперед! Вперед!
Я Родину видел всегда с лопатой,
Что мне открывала с плакатов рот,
Где зубы темнели, крошась от мата!
Великая фирма -- Родной Совок!
Я тоже вязал здесь железный веник,
Где русские музы, отмотавши срок,
Лабают теперь на совковой фене


О том, как мы сотворили грех
И сами дитятю отдали волку,
Но лежа под тем, кто живее всех,
Не можем найти на него иголку.
Но верим: ударит великий гром,
И новый Егорий, гремя устами,
Пронзит супостата своим копьем,
Поднявши его над собой, как знамя.


Из раны рекой потечет смола.
А мы-то хотели, чтоб вина сладки.
Но только героев родит земля,
Где хором терзают у правды матку.
Так ждет и не видит большой народ,
Какая нам путь озарит идея,
Чтоб сразу за нею рвануть вперед
Коронным ходом "е-два -- е-девять".


И рельсы согнутся, поляжет лес,
Когда сапоги набивая ваксой,
По шпалам эпохи помчит прогресс,
Сметая живых бородою Маркса.
Я тоже не ведал, во что упрусь,
Пока не свернулся башкой барана,
Что нашим умом не осилить Русь,
А только аршином в штанах тирана.


Никто не сумел: ни варяг, ни грек.
Так выйди, Спаситель, и встань над Русью!
Но ангел господний который век
Не может у нас отыскать Марусю.
Да кто тут услышит благую весть,
Где дочери Хама седлают ступы,
И, видя, как мало успели съесть,
Растят меж ног золотые зубы?


И дуньки, копыта макая в крем,
В крутое трико затянувши сдобу,
Надвинув на фейс самоварный шлем,
Заставят накрыть простыней Европу.
И глядя, как землю накрыл салют,
А шведы не знают, кому сдаются,
Поверим, что мертвые всех спасут,
Раз стали от них возвращаться блюдца.


Я тоже вертел под собою стол,
Слова добывая из царства мертвых,
Пытался во рту оживить глагол
И нес, что осталось, на трех аккордах.
Куда я на стуле въезжал верхом,
И хвост разорив у совы Паллады,
Все ночи махал над собой пером,
Но утром ни разу не встал крылатым.


И в стены глухие кричал: "Сезам!",
И думал, что рухнут они, как в сказке.
Теперь открываю великий срам,
До самого срама раздвинув связки!
Но ежели век говорит: "Капец!" --
Кирзовые латы кладя на плечи,
Сожми, что осталось, в груди, певец,
И учи зверей человечьей речи!


И если случится -- поймут урок,
И свет засияет, и гром не грянет,
Отпилим со лба и наполним рог
И гусли построим, что пел Бояне.
Так счастливы наши пойдут века.
И только однажды средь шума бала
Услышим, как в уши течет река,
И поднимем с остатком песка бокалы.
Вот райская дверца промолвит: "Please!"
Войдем и обнимем младую Еву.
И семя познанья прольется вниз,
Опять растекаясь, как мысь по древу.