Снова был в редакции и снова
Получил назад свои стихи:
" Очень свежи. Пишите толково..."
А в печать не взяли ни строки.


"Вы - талант, Вы - настоящий гений!
А, вернее, сможете им стать,
Если темы для стихотворений
Будете изящней подбирать.


Ну зачем, скажите мне, зачем
Вы все норовите про худое?
Разве нет у нас других тем,
Принесите что-нибудь другое."


Я стоял, как лошадь у корыта,
Понукаем плетью пышных слов,
Форточка была полуоткрыта -
Он на жизнь смотрел через нее.


Где-то там невидимы ходили
Сотни, неопознанных как я,
Также разбивали лбы другие,
Вдавливая зубы в удила.


А потом на ты и полушепотом
Убеждал редактор заговорщицки,
Ввинчиваясь в мозг мой штопором:
Никчему, мол, эти разговорчики!


А потом с улыбочкой, потупясь,
Говорил, пушинку с плеч сдувая:
"Ну, давай, пиши, только получше!
Знаешь сам - политика какая..."


Я запомнил типа эту тупость,
Бдея кабинетчика слова:
"Ты смотри на подлость и преступность
Как на нетипичночть бытия."


Должен я идти иной походкой
Мимо сплетен, горя и реклам,
Ничего, что слева пахнет водкой!
Ничего, что справа в морду дам!


Что стоят мальчишки, выпивая,
Так, что аж захватывает дых,
И потом дерутся, избивая
Незнакомых <зна>комых и родных.


"Что ж такого - если кто-то плачет,
Если кто-то бритву обнажил...
Это ничего собой не значит,
Се ля ви!" - мне тип тот говорил.


Я иду небрежною походкой
Мимо дряни, вони и обид.
Ничего, что от подружки пахнет водкой!
Ничего, что совесть говорит...